Ответы директора ИБФРМ РАН профессора С.Ю. Щеголева на вопросы обозревателя «Саратовской областной газеты» Евгения Трухачева
- Новости
- 4583 просмотра
- 21.07.2013
- Распечатать
Ответы директора ИБФРМ РАН профессора С.Ю. Щеголева на вопросы обозревателя «Саратовской областной газеты» Евгения Трухачева, в связи с принятием Госдумой во втором чтении законопроекта
«О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».
Часть этого материала использована в публикации в
Вопрос: Как Вы относитесь к идее освободить ученых от необходимости распоряжаться имуществом РАН? Чего больше это принесет – пользы или вреда?
Ответ: Освободить ученых от распоряжения имуществом институтов означает (условно говоря) то же, что освободить, например, плотника или столяра от распоряжения верстаком, пилами, рубанками, стамесками и проч.
Вопрос: Вынуждены ли Вы, как руководитель института, заниматься решением хозяйственных вопросов и насколько они препятствуют Вашей научной деятельности?
Ответ: Хозяйственными вопросами в РАН занимаются специальные структуры при Президиуме РАН (ФЭУ, УЗИК и т.п.), в которых работают квалифицированные специалисты. Члены РАН (обычно вице-президенты) лишь осуществляют общий контроль, решают стратегические вопросы и т.п. Практика показывает, что это не наносит ущерба их основной деятельности как ученых. Примерно также обстоят дела и в нашем институте, в котором есть зам. директора по общим вопросам и подчиненные ему службы. Как директор я лишь определяю общие направления этой деятельности, с помощью главного бухгалтера и юриста слежу за строгим соблюдением законодательных норм и т.д. Что позволяет мне сосредоточиться на научно-организационной работе, разработке стратегии развития Института и собственно научной деятельности как зав. вполне успешно работающей лабораторией и руководителя тем НИР.
Вопрос: В пример приводят европейские академии, которые представляют собой не научно-исследовательские комплексы, а скорее, ученые общества. Научная деятельность там сконцентрирована в университетах. Считаете ли Вы, что Российская академия должна пойти по тому же пути?
Ответ: Не надо слепо копировать практику других стран. У нас иные традиции и опыт. В России за почти 300 лет исторически сложилось уникальное сообщество ученых – РАН, развивающее фундаментальную науку. И его разрушение будет большой ошибкой с негативными последствиями не только для отечественной, но и мировой науки. При всем моем уважением к университетам (с ними, кстати, у нас установлены теснейшие связи) наука в них всегда была развита слабее. Как минимум, из-за большой загруженности сотрудников в учебном процессе. И поднять ее уровень путем принудительного «брака» с институтами РАН (как у нас, к сожалению, принято «до основания, а затем ... ») едва ли удастся без значительных (боюсь, что необратимых) потерь.
Вопрос: Руководство страны обращает внимание на то, что КПД российской науки и ее авторитет в мире значительно уменьшились. Приводится в пример низкая доля российских публикаций в общем количестве статей в мировых научных журналах. Связано ли это с организационными проблемами? Или причины в другом?
Ответ: А чему здесь удивляться, если и в 1990-е, и практически до 2008 г. (начало т.н. «пилотного проекта» в оплате труда ученых) РАН влачила нищенское существование? Да и сейчас выделяемых государством бюджетных ассигнований хватает только на «подтянутую» более или менее до прожиточных показателей зарплату и не хватает на оплату коммунальных услуг. Я каждый год как директор пишу письма в Президиум РАН о сложившемся дефиците средств по статьям «Прочие расходы», и, собрав такие письма с большинства институтов, руководство РАН с «протянутой рукой» идет в Минфин. При этом мы еще ухитряемся конкурировать по целому ряду научных направлений с ведущими в мире лабораториями. Достижения ученых нашего института, к примеру, по нанобиотехнологии соответствуют мировым стандартам и не имеют аналогов в России. А их статьи в ведущих международных научных журналах нередко попадают в топ-10 по числу ссылок на них (официальные данные с сайтов изданий). Становится банальностью, но не теряет, к сожалению, актуальности высказывание академика Скулачева о том, что «самый большой недостаток российской науки – это недостаток денег».
Вопрос: Можно ли вообще требовать от фундаментальной науки «эффективности»? Или она должна существовать независимо от запросов государства и рынка?
Ответ: Эффективность фундаментальной науки безусловна. В своем интервью на «Эхе Москвы» академик Алферов цитировал одного из своих западных коллег, утверждавших (передаю смысл, а не точную фразу) что «вся наука прикладная, только одни приложения видно сразу, а других приходится дожидаться десятилетиями». Те государства, в которых это понимают, не жалеют средств на обеспечение поисковых фундаментальных исследований и развитие образования (тесно связанных между собой), не требуя от исследователей сиюминутной практической отдачи. Отсюда и известное количество в них нобелевских лауреатов, и удовлетворение (по мере объективных возможностей на данном этапе развития науки и технологий) высших интересов государства и рынка. Не надо путать фундаментальную науку с техникой и наукоемкой промышленностью. Внедрением научных разработок должны заниматься соответствующим образом подготовленные специалисты в особых научно-производственных структурах (раньше называемых «отраслевыми институтами»). Более подробно я писал об этом в статье в газете
Вопрос: Считаете ли Вы, что руководящим органам РАН и кадровому составу институтов нужно омоложение?
Ответ: Своевременное омоложение требуется в любых инстанциях. Только в науке оно должно происходить естественным эволюционным путем, когда успехи научной молодежи опираются на прочный фундамент достижений своих учителей и наставников. Тут снова многое упирается (вы будете смеяться) в недостаток финансирования (штатных единиц), когда штатная численность институтов не только не увеличивалась десятилетиями (а куда же деваться еще вполне и весьма успешно работающим представителям старшего поколения?), но была сокращена на 20% в ходе упомянутого выше пилотного проекта. Чуть полегчало с объявлением конкурса на получение ставок для научной молодежи из так называемой «Президентской тысячи». Мы, кстати, приняли в итоге в прошлом году по этому конкурсу в штат института шестерых молодых ученых. И доля молодежи у нас составляет сейчас около 40% от общей численности научных сотрудников.
Вопрос: Недостатком научных институтов РАН называют то, что они лишены возможности отбирать и обучать талантливых ученых со школьной скамьи, т.е. давать высшее образование. Каково Ваше мнение по этому поводу?
Ответ: Это утверждение не соответствует действительности. Во многих институтах РАН давно и успешно функционируют Учебно-научные и Научно-образовательные центры с базовыми кафедрами, филиалами кафедр вузов и т.п. Такой УНЦ физико-химической биологии в нашем институте был создан в 1997 г. В его составе 3 интеграционные структуры с 3-х факультетов СГУ (биологического, химического и факультета нелинейных процессов). Специализация студентов в нашем УНЦ начинается с 3-го курса. Ведущие специалисты ИБФРМ РАН в качестве преподавателей-совместителей читают им лекции, проводят семинарские и лабораторные занятия. Студенты готовят свои курсовые и дипломные работы на базе лабораторий ИБФРМ РАН, имея возможность приобщения к самым передовым научным знаниям. При ИБФРМ РАН работает также аспирантура и диссертационный совет. При общей численности научных сотрудников около 60 человек, примерно 80 студентов и аспирантов СГУ и ИБФРМ РАН ежегодно обучаются у нас и участвуют в научной работе.
Вопрос: Как готовящаяся реформа может отразиться на Саратовском научном центре (Вашем институте) и рядовых сотрудниках НИИ?
Ответ: Оторвать институты РАН от самой академии означает примерно то же, как если оторвать симфонический оркестр от дирижера и поручить подготовку оркестром симфонических произведений специально созданному «агентству» из представителей руководства филармонии, Министерства культуры и др. Организационный и административный отрыв коллективов институтов от привычной и вполне дееспособной творческой среды (при всех ее недостатках и издержках, требующих, конечно, обязательной, но разумной, а не «с плеча» – в три дня законодательной «деятельности», коррекции) нанесет большой урон их работе, неизбежно негативно отразится на судьбе нашего института, всего Саратовского научного центра РАН и их рядовых сотрудников.
«О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».
Часть этого материала использована в публикации в
Вопрос: Как Вы относитесь к идее освободить ученых от необходимости распоряжаться имуществом РАН? Чего больше это принесет – пользы или вреда?
Ответ: Освободить ученых от распоряжения имуществом институтов означает (условно говоря) то же, что освободить, например, плотника или столяра от распоряжения верстаком, пилами, рубанками, стамесками и проч.
Вопрос: Вынуждены ли Вы, как руководитель института, заниматься решением хозяйственных вопросов и насколько они препятствуют Вашей научной деятельности?
Ответ: Хозяйственными вопросами в РАН занимаются специальные структуры при Президиуме РАН (ФЭУ, УЗИК и т.п.), в которых работают квалифицированные специалисты. Члены РАН (обычно вице-президенты) лишь осуществляют общий контроль, решают стратегические вопросы и т.п. Практика показывает, что это не наносит ущерба их основной деятельности как ученых. Примерно также обстоят дела и в нашем институте, в котором есть зам. директора по общим вопросам и подчиненные ему службы. Как директор я лишь определяю общие направления этой деятельности, с помощью главного бухгалтера и юриста слежу за строгим соблюдением законодательных норм и т.д. Что позволяет мне сосредоточиться на научно-организационной работе, разработке стратегии развития Института и собственно научной деятельности как зав. вполне успешно работающей лабораторией и руководителя тем НИР.
Вопрос: В пример приводят европейские академии, которые представляют собой не научно-исследовательские комплексы, а скорее, ученые общества. Научная деятельность там сконцентрирована в университетах. Считаете ли Вы, что Российская академия должна пойти по тому же пути?
Ответ: Не надо слепо копировать практику других стран. У нас иные традиции и опыт. В России за почти 300 лет исторически сложилось уникальное сообщество ученых – РАН, развивающее фундаментальную науку. И его разрушение будет большой ошибкой с негативными последствиями не только для отечественной, но и мировой науки. При всем моем уважением к университетам (с ними, кстати, у нас установлены теснейшие связи) наука в них всегда была развита слабее. Как минимум, из-за большой загруженности сотрудников в учебном процессе. И поднять ее уровень путем принудительного «брака» с институтами РАН (как у нас, к сожалению, принято «до основания, а затем ... ») едва ли удастся без значительных (боюсь, что необратимых) потерь.
Вопрос: Руководство страны обращает внимание на то, что КПД российской науки и ее авторитет в мире значительно уменьшились. Приводится в пример низкая доля российских публикаций в общем количестве статей в мировых научных журналах. Связано ли это с организационными проблемами? Или причины в другом?
Ответ: А чему здесь удивляться, если и в 1990-е, и практически до 2008 г. (начало т.н. «пилотного проекта» в оплате труда ученых) РАН влачила нищенское существование? Да и сейчас выделяемых государством бюджетных ассигнований хватает только на «подтянутую» более или менее до прожиточных показателей зарплату и не хватает на оплату коммунальных услуг. Я каждый год как директор пишу письма в Президиум РАН о сложившемся дефиците средств по статьям «Прочие расходы», и, собрав такие письма с большинства институтов, руководство РАН с «протянутой рукой» идет в Минфин. При этом мы еще ухитряемся конкурировать по целому ряду научных направлений с ведущими в мире лабораториями. Достижения ученых нашего института, к примеру, по нанобиотехнологии соответствуют мировым стандартам и не имеют аналогов в России. А их статьи в ведущих международных научных журналах нередко попадают в топ-10 по числу ссылок на них (официальные данные с сайтов изданий). Становится банальностью, но не теряет, к сожалению, актуальности высказывание академика Скулачева о том, что «самый большой недостаток российской науки – это недостаток денег».
Вопрос: Можно ли вообще требовать от фундаментальной науки «эффективности»? Или она должна существовать независимо от запросов государства и рынка?
Ответ: Эффективность фундаментальной науки безусловна. В своем интервью на «Эхе Москвы» академик Алферов цитировал одного из своих западных коллег, утверждавших (передаю смысл, а не точную фразу) что «вся наука прикладная, только одни приложения видно сразу, а других приходится дожидаться десятилетиями». Те государства, в которых это понимают, не жалеют средств на обеспечение поисковых фундаментальных исследований и развитие образования (тесно связанных между собой), не требуя от исследователей сиюминутной практической отдачи. Отсюда и известное количество в них нобелевских лауреатов, и удовлетворение (по мере объективных возможностей на данном этапе развития науки и технологий) высших интересов государства и рынка. Не надо путать фундаментальную науку с техникой и наукоемкой промышленностью. Внедрением научных разработок должны заниматься соответствующим образом подготовленные специалисты в особых научно-производственных структурах (раньше называемых «отраслевыми институтами»). Более подробно я писал об этом в статье в газете
Вопрос: Считаете ли Вы, что руководящим органам РАН и кадровому составу институтов нужно омоложение?
Ответ: Своевременное омоложение требуется в любых инстанциях. Только в науке оно должно происходить естественным эволюционным путем, когда успехи научной молодежи опираются на прочный фундамент достижений своих учителей и наставников. Тут снова многое упирается (вы будете смеяться) в недостаток финансирования (штатных единиц), когда штатная численность институтов не только не увеличивалась десятилетиями (а куда же деваться еще вполне и весьма успешно работающим представителям старшего поколения?), но была сокращена на 20% в ходе упомянутого выше пилотного проекта. Чуть полегчало с объявлением конкурса на получение ставок для научной молодежи из так называемой «Президентской тысячи». Мы, кстати, приняли в итоге в прошлом году по этому конкурсу в штат института шестерых молодых ученых. И доля молодежи у нас составляет сейчас около 40% от общей численности научных сотрудников.
Вопрос: Недостатком научных институтов РАН называют то, что они лишены возможности отбирать и обучать талантливых ученых со школьной скамьи, т.е. давать высшее образование. Каково Ваше мнение по этому поводу?
Ответ: Это утверждение не соответствует действительности. Во многих институтах РАН давно и успешно функционируют Учебно-научные и Научно-образовательные центры с базовыми кафедрами, филиалами кафедр вузов и т.п. Такой УНЦ физико-химической биологии в нашем институте был создан в 1997 г. В его составе 3 интеграционные структуры с 3-х факультетов СГУ (биологического, химического и факультета нелинейных процессов). Специализация студентов в нашем УНЦ начинается с 3-го курса. Ведущие специалисты ИБФРМ РАН в качестве преподавателей-совместителей читают им лекции, проводят семинарские и лабораторные занятия. Студенты готовят свои курсовые и дипломные работы на базе лабораторий ИБФРМ РАН, имея возможность приобщения к самым передовым научным знаниям. При ИБФРМ РАН работает также аспирантура и диссертационный совет. При общей численности научных сотрудников около 60 человек, примерно 80 студентов и аспирантов СГУ и ИБФРМ РАН ежегодно обучаются у нас и участвуют в научной работе.
Вопрос: Как готовящаяся реформа может отразиться на Саратовском научном центре (Вашем институте) и рядовых сотрудниках НИИ?
Ответ: Оторвать институты РАН от самой академии означает примерно то же, как если оторвать симфонический оркестр от дирижера и поручить подготовку оркестром симфонических произведений специально созданному «агентству» из представителей руководства филармонии, Министерства культуры и др. Организационный и административный отрыв коллективов институтов от привычной и вполне дееспособной творческой среды (при всех ее недостатках и издержках, требующих, конечно, обязательной, но разумной, а не «с плеча» – в три дня законодательной «деятельности», коррекции) нанесет большой урон их работе, неизбежно негативно отразится на судьбе нашего института, всего Саратовского научного центра РАН и их рядовых сотрудников.
Авторизация
Обнаружили неточность?
Если Вы нашли ошибку в тексте – выделите её мышью и нажмите Ctrl+Enter